Корреспондент "КП" Дарья Асламова побывала за Полярным кругом, где до сих пор существуют два мира - социализма и капитализма.
Дело было на архипелаге Шпицберген. Снегоход моего товарища заглох в глубоком снегу, и мне было велено карабкаться в гору самой. Когда я осталась одна в нереальной голубизне полярной ночи, на меня накатило такое острое чувство животной паники, какой со мной не случалось никогда, - ни под американскими бомбами в Багдаде, ни под натовскими бомбами в Белграде, ни в горах Афганистана, ни в лесах Сьерра-Леоне. Кто я в этой ледяной пустыне? Ничтожество, раздавленное окружающим величием. Люди несут с собой зло или радость, но с ними можно договориться. Природа в переговоры не вступает и признает только насилие над собой или безоговорочную капитуляцию противника. Но колонисты Шпицбергена заключают с Севером односторонние сделки и каждый раз честно платят по счетам.
Архипелаг эмигрантов и медведей
Шпицберген, или Свальбард по-норвежски, - арктический архипелаг, состоящий из четырех крупных и более тысячи мелких островов. От него рукой подать до Северного полюса. Уникальная по красоте и юридическому статусу территория площадью свыше 63 тысяч кв. км. Официально принадлежит Норвегии, но согласно Парижскому договору о Шпицбергене 1920 года, позволяющему любой стране заниматься здесь хозяйственной деятельностью, архипелаг открыт для всех. Сюда не требуется виза, здесь отсутствуют граница и таможня, а на товары нет налогов. Любой эмигрант может приехать на архипелаг и остаться здесь жить при условии, что у него есть деньги или работа. Основные занятия населения - добыча угля и экзотический туризм.
Прагматичные норвежцы, открыв двери для всех, немедленно избавляются от балласта. "На Шпицбергене, к примеру, не могут жить бомжи, - объясняет советник губернатора Йорген Йоргенсон. - Они просто замерзнут. Или безработные. Кто их будет кормить? Здесь нет никаких социальных льгот или пенсий. Тут к нам приехала болгарская семья. Они продали все свое имущество, чтобы иммигрировать на Шпицберген. Добирались сюда полмесяца - на поезде до Норвегии, потом самолетом, ночевали на вокзалах и в аэропортах. Приехали на архипелаг, за три дня потратили все деньги, а работу не нашли. Они говорили только по-болгарски. Что нам с ними было делать? Мы купили им дорогущий билет до Болгарии и отправили их восвояси. Это дешевле, чем возиться с ними здесь".
На Шпицбергене не любят бедных, старых и больных. Здесь не принято умирать. Есть отдаленное кладбище для внезапно умерших - жертв природных катаклизмов, отчаянных авантюристов или просто неудачников. Те, кто планирует достойную старость и респектабельную смерть, отправляются загодя на материк. Болезни здесь кажутся почти непристойными. Есть, конечно, больница, где вам вырвут больной зуб или удалят аппендикс, но в серьезном случае спровадят на Большую землю. На Шпицбергене нет даже аптеки (таблетки от головной боли покупают в супермаркете). Впрочем, зимой вирусы и микробы, вызывающие гнилостные и воспалительные процессы, вымерзают в сухом, разреженном воздухе, пока летом их снова не завозят корабли.
Население архипелага - 2500 пришельцев из 31(!) страны (проживают в двух поселках - международном Лонгиербиене и русском Баренцбурге) и больше 3000 белых медведей. Полярный медведь - подлинный хозяин и король Шпицбергена. Он и есть коренное население. Это царское животное весом до 800 килограммов не знает себе равных. Его прыжок достигает двенадцати метров. Одним ударом могучей лапы он может снять с человека скальп. Этот опасный, смышленый и необычайно подвижный зверь редко заходит в поселки, но иногда его привлекают мусорные ящики или кладовые с припасами.
Ни один человек не покидает территорию поселков без крупнокалиберной винтовки и сигнального пистолета. Белый медведь атакует быстро, без предупреждения. Но убивать его разрешено только при самозащите. И даже в этом случае не избежать серьезного разбирательства. На имя губернатора подается специальный рапорт, к делу подключается полиция. Если не удастся доказать обоснованность применения оружия, убийце медведя грозят крупный штраф и пара лет тюрьмы. Те, кто живет на Шпицбергене много лет, знают не наказуемые, но садистские способы избавления от надоедливых медведей. Местные "дачники" (есть и такие - строят себе домики посреди заснеженной пустыни, где проводят свободные дни в полном одиночестве у горящего камина за стаканом водки) часто страдают от нашествия медведей, которые таскают продукты и ломают изгороди. В этом случае медведя загоняют скутером ближе к воде и подальше от жилища (животное страсть как боится рева машины) и стреляют ему в живот. Бедный зверюга бросается в ледяную воду, чтобы облегчить боль, пытается плыть, но постепенно слабеет и тонет. Вот и все, концы в воду. Убийца спокойно возвращается к себе и, что называется, умывает руки. По официальной статистике, в целях самозащиты в год убивают не более двух-трех медведей. Народная статистика доводит счет жертв до 30 - 40.
Лонгиербиен - мираж в ледяной пустыне
Вы не верите своим глазам, когда автобус из аэропорта привозит вас в этот сказочный поселок, бог весть какими чарами поднявшийся в таком гиблом месте. Среди ледников и вечной мерзлоты - роскошь и блеск огней, витрины магазинов и изысканные отели с чучелами медведей (непременно с табличкой, при каких трагических обстоятельствах зверь был убит), кафе и рестораны с кухнями разных стран мира. В голубом сиянии полярной ночи окруженный горами Лонгиербиен выглядит как арктический Куршевель. Даже в шахтерском пабе "Карлс-Бергер" тысяча двадцать (о, мой бог!) наименований крепких напитков. И хотя шахтеры понимают толк только в количестве градусов, хозяин заведения гордится тем, что в Европе всего три таких богатых паба. Даже маленькие отели стараются не ударить в грязь лицом. Хозяйка "Барака Мэри-Энн", очаровательная и сильная дама, в своем длинном бараке устроила зимний сад с фонтаном, маленький отель и библиотеку с камином. Каждый вечер Мэри-Энн упорно зажигает сто свечей в ресторане - так, на всякий случай, даже при полном отсутствии гостей.
Городок вызывает восхищение и уважение. Дельные, предприимчивые, лишенные предрассудков люди разных кровей и языков отважно строят туристический рай на самом краю света. Хозяин местного супермаркета - иранец, которому даже запрещен въезд в шенгенскую зону, эмигранты из Таиланда делают в поселке всю грязную работу, за стойками баров - девчонки из Финляндии и Швеции, в магазинах - продавцы из Восточной Европы, в мэрии работает русский плотник. Все это отборный народ. "Наши люди высокой пробы, - с гордостью говорит мэр Лонгиербиена Кхель Морк, сам похожий на полярного медведя своей окладистой белой бородой и важностью движений. - Возьмите, к примеру, хоть алкоголь. Пьют здесь, как во всех северных странах, много, но в барах не бывает ни драк, ни скандалов".
Мы сидим в мэрии, шевелим пальцами ног в шерстяных носочках (очень трогательный обычай: куда бы вы ни пришли, в ресторан или офис, первым делом вам велят разуться) и говорим о будущем туризма в Арктике. Когда стало ясно, что добыча угля на архипелаге - дело убыточное и малоперспективное, Шпицберген открыли для новых идей и новых людей. В этом медвежьем углу стали проводить джазовые фестивали, единственные в мире соревнования по гольфу на льду, рисковые путешествия на снегоходах, открыли картинную галерею и даже протестантскую церковь с крохотным практичным алтарем и большим кафе, где так удобно пить чай и собирать пожертвования для детей Африки или для бедных детей из соседнего русского Баренцбурга. (Контраст между скупостью в убранстве церкви и богатством частной жизни как нельзя лучше характеризует прагматичных, не сентиментальных протестантов.) А на случай атомной войны или какого-нибудь мирового катаклизма в Лонгиербиене в этом году устраивают что-то вроде Ноева ковчега - "хранилище Судного дня" для двух миллионов семян всех растений Земли в старой заброшенной шахте. Мол, если что случится, мы тут не пропадем.
С марта по октябрь на Шпицберген тянутся туристы. Поселок жиреет за счет этих дойных коровок, подбирая каждую каплю молока. В Лонгиербиене отлично поняли, что богатый турист после хорошо организованного и безопасного подвига в арктических ледниках хочет сесть на теплый толчок в личной уборной, принять ванну с пеной и вытянуть ноги у горящего камина со стаканом виски. Одним словом, он хочет быть полярным героем в пятизвездочном отеле. Я смотрю на это сытое, благополучное место, и меня мучит черная зависть. Сделали же люди из дерьма конфетку! В России непаханая (в туристическом смысле) целина Крайнего Севера, фантастические дикие места Заполярья, подлинный рай для экстремалов. Но нашему потенциальному Эльдорадо требуется государственный ум и мечтательный бизнес-гений, способный открыть фонтан из лимонада даже в пустыне Сахара.
Остров разбитых сердец
С норвежцем Оддом я познакомилась за завтраком в элегантной гостиной крохотного отеля. Маленький очень веселый и очень помятый человек сидел в кресле, под которым валялись три(!) пустые коньячные бутылки. "Это не я", - сказал человек, заметив мой выразительный взгляд на бутылки. "Во всяком случае, не только я, - поправился он. - И потом, они были неполные. И вообще у меня разбито сердце. Моя гелфренд выгнала меня вчера из дому. А вернее, я сам ушел".
На столике перед Оддом стояла банка пива и лежала книжка в картинках под названием "Все возможные способы самоубийства кроликов". (Очень своевременная в ситуации с Оддом книжка.) За завтраком Одд изложил мне подробности своей драмы: "Странные существа женщины! Стоило мне вчера вечером посидеть с друзьями, как она тут же заявила: "Мне нет места в твоей жизни!" Начался скандал. Слово за слово, я взял вещи и ушел. Это конец". "Может, еще не конец?" - робко предположила я. "Какое там, конец!" - решительно замахал руками мой собеседник.
Одд ушел в недельный запой в 10 утра. (Преимущество полярной ночи: в какое бы время вы ни сели пить, за окном уже темно.) А пьют норвежцы крепко и страшно, не закусывая и даже не запивая водой. В орбиту любовных переживаний Одда за время запоя втягивались самые разные люди. Пару раз я обнаружила себя на гостиничной кухне (и не говорите мне, что только русские пьют на кухне) в компании моего нового друга и бутылки коньяка. "Женщины на Шпицбергене сильнее мужчин, - вдохновенно говорил Одд. - Они независимы, они разборчивы, есть такие, что сами трахают мужчин. Чего можно ждать от места, где даже председателем союза охотников является женщина?"
Одд прав. Шпицберген недаром называют архипелагом разводов и разлук. Мужчин здесь больше, чем женщин, но это непростые мужчины, которые прошли превосходную школу ожидания, и сильные женщины, не признающие компромиссов. Русское выражение "нашла коса на камень" как нельзя лучше подходит роковому столкновению ярких характеров и незаурядных судеб. Все страсти на архипелаге булькают внутри, под спудом. Северное общество, которое придает огромное значение добродетели самообладания, не любит яростного выражения чувств и поспешных эмоций.
Тривиальный секс для здоровья, не осложненный драмами, здесь невозможен. (Нет проституток.) Прибавьте к этому отсутствие презервативов. "Который месяц не могу их найти, - жаловался мне один из эмигрантов. - Все хихикают на эту тему, а впрямую спросить неудобно. Говорят, "резинки" можно купить только по рецепту врача". (Может быть, поэтому 25 жительниц поселка разом забеременели.)
Те из мужчин, кто стосковался по шелесту женского платья и мечтает о мире, а не о войне, предпочитают вывозить из Таиланда совсем ручных девушек или влюбляются в ласковых и красивых русских женщин из шахтерского поселка Баренцбург. Как, к примеру, странный немец Йохан, каждые выходные в одиночку в любую погоду преодолевающий на скутере трехчасовой опасный путь через горы от норвежского Лонгиербиена до русского Баренцбурга.
Странный немец
Он совсем обрусел, этот Йохан. За несколько лет на Шпицбергене он отлично выучил русский, выпил столько водки, что вполне может претендовать на российское гражданство, выучил все правила русского застолья и что "лучшая рыба - это колбаса". "Зачем сама пьешь? - укоризненно спрашивает он меня, когда я медленно пью водку глотками. - Так не полагается. Налил, сказал речь, чокнулся, выпил со всеми и закусил. Потом жди следующей порции".
Йохан силен, как белый медведь, и мобилен, как тюлень. Юнцом уехал из восточной Германии, плавал рыбаком на Аляске, потом завербовался в Национальную гвардию штата, воевал в составе американской армии в Сомали, был ранен в голову, работал шахтером, строителем в Швеции и Норвегии и механиком на танкере. У него золотые руки и ясная голова. Он видел многое, совершал подвиги, жизнь его полна приключений, но он даже не подозревает об этом. Когда русские бросили шахтерский поселок Пирамида, он решил остаться и прожил там в полном одиночестве два(!) года среди ледников и полярной ночи, в мертвом городе с памятником Ленину и "водочным" домиком (его построили русские шахтеры из сотен бутылок водки - пустых, разумеется).
"Как же ты не рехнулся?" - спрашиваю я, выразив почтение его безумию. "Я был очень занят, - просто объясняет Йохан. - Нужно было добывать пищу, топить жилье, охотиться". "А медведи?" "Один мне ужасно досаждал, - мрачнеет Йохан. - Я ставил капканы на лисиц, чтобы потом продавать их шкурки, а он съедал мои приманки. Но я его отправил". "Куда отправил? Убил, что ли?" - "Не убил, но отправил. Не спрашивай - как. А вообще это была хорошая жизнь на Пирамиде, только вот женщин не хватало".
Как многие сдержанные люди, Йохан - тайный романтик. В лютый мороз возит розы на снегоходе русским девушкам в Баренцбург, потом отпаривает замерзшие цветы в ванной. "Я люблю русских женщин, - вздыхает Йохан. - Они такие красавицы. У меня было с ними два с половиной романа". "Это как - два с половиной?" - смеюсь я. "А так. Один роман был несерьезный - половинка, ерунда". В Баренцбурге Йохана считают озорником и бабником, молва твердит, что он портит девушек.
Вот с таким странным напарником я отправилась в путешествие по архипелагу.
Никогда не флиртуйте с белыми медведями!
Между норвежским Лонгиербиеном и русским Баренцбургом транспортная связь случайна и непредсказуема. Мы отправились в путь на снегоходе Йохана в полном вооружении - с винтовкой, ракетницей, огромным ножом с ручкой из оленьего рога (Йохан сам ее выпилил в долгие зимние вечера одиночества) и спутниковым телефоном (на случай спасения).
Сначала все шло прекрасно. Мы весело мчались через горы, и ветер бил в лицо с такой силой, что я даже дышать забывала. Когда самая трудная часть пути была позади, на подъеме в гору мы свалились в глубокий снег. Стало ясно, как в том рассказе О. Генри, что Боливар (то бишь снегоход) не вынесет двоих, а точнее, троих - здоровенные санки с оружием и моим багажом тянули нас вниз. Йохан помрачнел и велел мне топать в гору одной. "Я сейчас спущусь, укреплю получше санки и догоню тебя на вершине", - сказал он, и только я его и видела.
На мне были тяжеленный, весом в несколько килограммов, скутерный костюм и неподъемный шлем. Я шла, проваливаясь по колено в снег и обливаясь потом на двадцатиградусном морозе. Попыталась стащить шлем, но его закрепили так надежно, что снять его можно было только вместе с головой. И тут далеко внизу скутер затих.
Первая моя мысль: я же без оружия. Впрочем, что бы я стала делать с ружьем, если в жизни не попадала ни в одну мишень? Я попыталась вспомнить памятку туристам под названием "Берегитесь белого медведя". "Если зверь пойдет в вашу сторону, сразу начните пугать и отгонять его громкими криками и резкими движениями, прыжками, взмахами". Я решила подпрыгнуть в качестве тренировки и рухнула в снег под тяжестью своих доспехов. Тут я вспомнила, что у меня есть фляжка французского коньяка, заботливо припасенная русским консульством на случай непредвиденных обстоятельств. Так вот же они, непредвиденные обстоятельства! С коньяком дело пошло веселее. Уж лучше, если тебя съедят пьяным и резвым, чем грустным и трезвым.
Я карабкалась в гору, прикладываясь к фляжке с коньяком, и бормотала вслух: "Где ж ты, Йохан? Ну погоди, проклятый немец! Я тебе припомню Сталинград!" Когда я наконец взобралась на вершину, то возликовала. Далеко-далеко, у самой воды, я увидела огни поселения. Два часа пешком по глубокому снегу - и я среди людей (если, конечно, меня не сожрут по дороге). И тут внизу я увидела скутер и замахала руками, словно Робинзон при виде корабля: "Сюда! Сюда! Помогите!" Человек заметил меня и изменил направление.
Мой спаситель, как назло, тоже оказался истинным арийцем. Его немецкое имя тут же унес ветер. "Я потеряла товарища внизу, - объяснила я. - Надо его найти". "Садитесь", - предложил немец.
Невозмутимого Йохана мы нашли в долине. "Слишком глубокий снег", - объяснил он.
Тени "холодной войны"
Когда-то архипелаг Шпицберген называли самым студеным фронтом "холодной войны". Два мира - Запад и Советский Союз - противостояли друг другу в идеологической и шпионской войне в лице двух поселений: норвежского Лонгиербиена и русского Баренцбурга. Обе стороны добывали дорогостоящий уголь, но шахты, в сущности, были "крышей", прикрытием других, более сложных интересов. "Это было интересное время, - с ноткой ностальгии вспоминает главный редактор местного еженедельника Svalbardpоsten Биргер Амундсен. - Мы всегда гадали, кто из наших русских знакомых работает в КГБ".
Лонгиербиен испытывает ненасытное любопытство к своему русскому соседу. Норвежцы повсюду и не без выгоды используют советскую символику. На одном из общественных туалетов я видела табличку "Совет трудового коллектива", а в офисе губернатора в одной из комнат висит портрет Андрея Громыко(!) и плакат "Товарищи лесорубы! Сдержим слово, данное товарищу Сталину!".
Туристам рассказывают о Великом противостоянии, о Войне миров, их возят в специальные туры в брошенную русскими Пирамиду (шахтерский поселок) и в Баренцбург, и деньги рекой текут в предприимчивый Лонгиербиен.
Недавно местный еженедельник провел опрос, хотят ли норвежцы иметь русских соседей на архипелаге. Более 60 % населения высказались "за". Особенно крепки в своем пролетарском чувстве солидарности местные шахтеры. Я помню, как в пабе пьяный в дым шахтер повторял, словно мантру: "Вы, русские, должны гордиться тем, что вы русские". Он раскачивался из стороны в сторону и с неправдоподобной тщательностью перечислял фамилии своих русских друзей.
Баренцбург: назад в СССР
Когда полярная ночь заканчивается и на архипелаг начинают пачками прибывать туристы, пилоты самолетов обязательно показывают им сверху жуткое черное пятно на снегу: русское шахтерское поселение Баренцбург. Из труб местной, дышащей на ладан электростанции день и ночь валит черный дым, а рядом с поселком перманентно горят угольные отвалы, разнося на всю округу невыносимый запах тухлых яиц (в местном угле очень высокое содержание серы). "Ну и что, что горят, - говорят мне наши шахтеры. - У нас в Донецке отвалы всю жизнь горели, и ничего, люди жили. Это норвежцы все носятся со своей экологией, технику даже прислали на помощь. Только как же этот пожар потушишь? Это ж самовозгорание".
Первое, что вас шокирует в Баренцбурге, - черный снег. И черная жизнь. Из богатого, залитого огнями, упивающегося своим благоденствием норвежского Лонгиербиена вы попадаете в тесный, мрачный, убогий советский мирок. В местной холодной умирающей гостинице, где никогда не ночуют иностранные туристы (обычно они только выпивают здесь рюмку дешевой (по понятия норвежцев) водки в кафе), я спала в комнате под тремя одеялами и с двумя обогревателями, а утром мыла голову из чайника (горячей воды здесь нет - и это в полярных условиях!).
Жрать здесь нечего. Гостеприимные шахтеры накроют вам - как гостю - щедрый стол, но знайте, что вы отобрали у них последнее. В поселковом магазине, в этом заповеднике социализма, я испытала полное дежа вю. На полках, как в моем советском детстве, стояли три вида продуктов: пищевая сода, томаты в банках и просроченный зеленый горошек. Покупатели тоскливо спрашивали у продавщицы: "А что, мяса совсем не будет? Сколько ж можно без мяса жить?" "Нету мяса", - отрезала продавщица.
"Я не знаю, как люди вообще живут! - говорит красавица с Украины Жанна. - Раз в год к нам должен приходить корабль с материка - сухогруз с основными продуктами и овощами. Обычно он приходил осенью, и овощей едва хватало до июня. Так вот представьте, что сейчас люди едят, если последний корабль приходил в ноябре 2005 г., а на дворе 2007-й!"
"У шахтеров работа опасная и тяжелая, им надо хорошо питаться, - говорит шахтер Игорь Кандудин. - А у нас если и присылают что-то с Большой земли, то все это консервы с истекшим сроком годности, мороженая картошка, проросший лук. И люди вынуждены покупать за собственные деньги эту дрянь. Рядом богатый Лонгиербиен, можно было бы пустить сюда мелкий бизнес, открыть магазинчик, но никто не хочет конкуренции. Куда проще наживаться на нас, продавая нам просроченные продукты. Помню, к нам завезли норвежское пиво и продали его по цене в четыре раза дороже, чем у самих буржуев".
"У нас до сих пор действует советская система - по талонам, - рассказывает Виктория, секретарь в управлении рудником. - Нам полагается килограмм сахара на человека в месяц, одна бутылка водки. А если хочешь купить дефицитный продукт, покупай в нагрузку три банки тефтелей с соевым мясом. Есть их невозможно, их даже коты не едят. У меня в кладовке уже немало скопилось этих ценных консервов!"
Воспоминания о советском рае
"Мы, полярники, жили так богато, что даже норвежцы нам завидовали, - ностальгически вспоминает плотник Иса, перебежчик из русского городка в норвежский (сейчас работает в мэрии Лонгиербиена). - Я приехал в начале девяностых и еще застал золотое время. Море разливанное икры: красную даже за икру не считали".
"А все наши проклятые олигархи! - вздыхает бывший шахтер Сергей, тоже уехавший на заработки в норвежский Лонгиербиен. - Посмотри на Норвегию. Кто до 1970 года знал, где находится Осло? Кто были они и кто были мы? Как только началась добыча нефти и газа, они ни одного олигарха близко не подпустили, все национализировали!" (Для тех, кто не знает: Норвегия одержима идеей создания государства всеобщего благоденствия. Ее активная социальная политика привела к всеобщему выравниванию доходов. Здесь нет бедных, как и нет сверхбогатых, здесь все равны. В 2005 году, согласно рейтингу Программы развития ООН, Норвегия третий раз подряд заняла первое место. В сущности, это и есть коммунизм, о котором мы так страстно мечтали.)
Счетная палата Российской Федерации, проверив финансовое состояние государственного треста "Арктик-уголь" за 2002 - 2004 годы, пришла к убийственным выводам. "Добыча угля на Шпицбергене является убыточной. Убытки от товарного выпуска продукции за 2002 - 2004 годы составили 365,4 млн. рублей. Основные трудности сбыта угля связаны с высоким содержанием в нем серы". (Такой уголь нельзя, к примеру, использовать для жилого отопления, для коммунальных нужд.) "Ситуация с электростанцией угрожает самому российскому присутствию на архипелаге Шпицберген и не зависит от наличия планов его развития и укрепления. Существующая ТЭЦ выработала свой ресурс, и в случае аварии потребуется экстренная эвакуация всех жителей поселка Баренцбург". О брошенном жилом поселке на руднике "Пирамида": "Решение о консервации жилого поселка следует считать преждевременным. Этот район остается весьма перспективным с точки зрения развития туристической деятельности". "Концепция политики Российской Федерации на норвежском архипелаге... в части поэтапного, полного или частичного свертывания угледобычи и развертывания альтернативных производств не исполняется. За последние три года реальные работы по альтернативным видам деятельности, включая геолого-разведочные работы по нефти и газу, использование биологических ресурсов прибрежных районов, развитие туризма, на архипелаге не проводились".
И Лонгиербиен, и Баренцбург начинали с нуля, с равными шансами на успех. Один выплыл, другой утонул. В этом краю ледников и айсбергов Баренцбург можно назвать нашим "Титаником".
Нужен ли нам умирающий город?
Нужен. Выражаясь ленинским языком, Баренцбург "далеко, но ведь город-то нашенский". В лице государственного "Арктикугля" Россия владеет территорией в 251 кв. км плюс 270 кв. км аренды. Это наша с вами земля под суверенитетом Норвегии. (Ну как если бы мы купили квартиру в другой стране, где мы обязаны соблюдать законы чужого государства, но квартира-то, как ни крути, наша частная собственность.)
За последние несколько лет в бюрократических недрах "Арктикугля" были похоронены различные инвестиционные предложения и бизнес-проекты о преображении этого куска земли в туристический рай. Помню мой разговор в баре Лонгиербиена с толстым туристическим агентом по имени Свен или Свон(?). После третьей рюмки коньяка этот Свен-Свон заговорил о русских территориях на Шпицбергене: "Вам не хватает коммерческой жилки, воображения. Люди рвутся на "Пирамиду" и в Баренцбург, а там ничего нет, вы теряете деньги. Постройте, к примеру, бар под названием... Как называется то место в Москве, где ваш КГБ пытает иностранных агентов?" "Лубянка", - подсказываю я. "Вот-вот, - оживляется Свен (или Свон). - Это вызовет сенсацию. Демоны "холодной войны" еще живы. И продавайте в баре "Лубянка" коктейль "Поллониум". Отбою от посетителей не будет! Или как называются эти ваши крохотные пирожки с мясом? Их варят в кастрюле". "Пельмени", - говорю я. "Точно. Откройте ресторан "Пельмени". А эта странная сауна, где голые женщины бьют вениками голых мужчин, потом выгоняют их на мороз и поят водкой?" "Баня", - смеюсь я. "Чудесно!" - восклицает Свен. И я вижу по его глазам, что он мысленно уже пьет коктейль "Поллониум" в баре "Лубянка" и с визгом бегает по бане в новом Баренцбурге, где его бьют веником пышнотелые русские красотки.
Воображение - великая вещь. Именно воображения (и, конечно, денег) так не хватает реальным людям в реальном Баренцбурге.
Век назад Шпицберген был "ничьей землей"
Архипелаг Шпицберген (русские поморы называли его Грумант, а норвежцы именуют Свальбард) - это группа из четырех крупных и множества мелких островов, расположенных в Северном Ледовитом океане в районе 78-й широты. До начала прошлого века архипелаг был "ничьей землей". И лишь в 1920 году был подписан Парижский договор по Шпицбергену, провозгласивший над ним суверенитет Норвегии. Но при этом архипелаг наделили особым статусом. Любое государство имеет право вести там собственную экономическую и научную деятельность.
Советский Союз присоединился к договору лишь пятнадцать лет спустя. А в 1947 году Норвегия официально признала, что наша страна имеет на архипелаге особые экономические интересы.
Российская компания "Арктикуголь" владеет на Шпицбергене угольными шахтами, на которых ежегодно добывается 300 тысяч тонн каменного угля. В водах архипелага наши суда ведут интенсивный рыбный промысел.
Автор: Д.Асламова
